Печать демона [= Путешествие Чиптомаки ] - Игорь Пронин

- Ну, женщина, ты-то тоже не цветами благоухаешь, - ответил лэпхо.

- Ладно, расскажи, что с тобой случилось, когда ты надел ожерелье? - не выдержала Ларимма через короткое время. - С тобой говорили демоны? Ты мог колдовать?

- Мне было хорошо, - коротко сказал Чиптомака. - Я будто почувствовал себя моложе, стал лучше видеть и слышать. Ничего особенного.

- Салакуни! - тут же потребовала Ларимма. - Любовь моя, дай мне померять ожерелье!

- Что?! - воин даже сбился с шага. - Не знаю, зачем это делал Чиптомака, но надевать его не следует. Демон ясно сказал: принести и надеть на острове. Это должен сделать я.

- Но со стариком ничего не случилось! - заканючила Ларимма. - Послушай, любовь моя, он сказал, что это даже приятно. Я так хочу попробовать!

Салакуни нахмурился. Черная Луна явно возражала против примерки, но если не выпускать ожерелье из рук... Все еще раздумывая, воин взял у женщины из рук прутик с мясом и принялся жевать.

- О, великий герой! - Ларимма забежала вперед, забыв о боли в ногах и заломила руки. - Я прошу тебя столь о малом!

- Вот я и не понимаю, зачем тебе это нужно, - хмыкнул Салакуни. - Лэпхо, что ты думаешь?

- Разреши ей, - махнул рукой Чиптомака. - От нее не убудет, от ожерелья тоже, и-эмма. Может, перестанет болтать, она мешает мне сочинять песню.

Мешает сочинять песню?.. Салакуни уважал песни, и хотя лэпхо - не настоящие мужчины, польза для героев от них огромная. Кто бы узнал о подвигах Елекечи или Н'гборо-копьеносца, мешай лэпхо кто-нибудь сочинить о них сказание? Воин решился и, старясь не обращать внимания на покалывание в груди, протянул ожерелье Ларимме.

- Нет, - сказал он женщине, когда та попыталась его взять, - продевай голову прямо так. Иначе - нельзя.

Ларимма хотел что-то сказать, да передумала, почувствовав, что спорить бесполезно. Кое-как прицелившись, она просунула голову в голубоватую цепочку и оперлась на сильную руку Салакуни, чтобы не задохнуться, случайно споткнувшись.

Мир вокруг мгновенно изменился. Все краски стали ярче, каждый звук Ларимма теперь слышала отдельно. Боль и усталость куда-то ушли вместе с горечью по поводу безнадежно испорченной внешности.

- Как здорово... - протянула она.

- Ничего особенного, - буркнул Чиптомака, которого женщина все-таки отвлекла от музыки. - Ты бы лучше хоть из листьев себе какую-нибудь повязку соорудила...

Ларимма его не слышала, она, насколько ей позволяло положение, вертела головой, разглядывая листву, птиц, насекомых. Вот бы всегда видеть мир таким ярким, четким! Сердце бьется ровно, ничего не болит, даже есть и пить совершенно не хочется. Извернувшись, она поглядела на Салакуни.

- О, Салакуни, любовь моя, давай оставим себе это ожерелье!

- Глупая женщина, - ответил почти как Чиптомака воин и вытряхнул Ларимму из ожерелья. - Черная Луна убьет меня, если я не отнесу его демону. Очи-Лошу или... Как ты его называл?

- С'Шуга, - откликнулся сзади старик.

- Но... - Ларимма никак не могла смириться тем, что такая приятная вещица будет безвозвратно потеряна. И какой чудесный повод вовсе не ходить к мертвому волшебнику! - Оно такое...

- Перестань!

- Я хочу, чтобы ты понял, какое оно, - в женщине заговорило коварство. - Это несправедливо, что и я, и Чиптомака надевали ожерелье, а ты, который его несешь и охраняешь - нет! Надень его!

Салакуни уставился на ожерелье так, будто впервые его увидел. В самом деле, это несправедливо! Черная Луна, которая довольно спокойно отреагировала на поступок Лариммы, теперь вознегодовала и вонзила в грудь воина тысячи стальных иголок.

- Несправедливо! - вслух повторил Салакуни и заскрипел зубами от боли. - Все равно несправедливо, это ведь ничего не изменит!

- Не изменит, не изменит! - поддакнула Ларимма. - Лэпхо, что же ты молчишь? Скажи ему, что это ничего не изменит!

- Не знаю, и-эмма, - буркнул старик. - Нет в этом ожерелье ничего особенного, наверное, можно и надеть...

Гигант решительно остановился. Черная Луна тут же принялась за него всерьез, но немного поспавший, отдохнувший Салакуни теперь оказался готов бороться. Он взял ожерелье обеими руками и медленно поднес к лицу. По щекам покатились капли пота, который тут же смешался со слезами - боль стала почти невыносимой.

- Ой, не надо, не надо, не надо! - запричитала Ларимма, испугавшись за жизнь воина.

- Несправедливо... - прошипел Салакуни. Руки его дрожали, будто сопротивляясь хозяину. - Лучше убей меня, Черная Луна...

Салакуни выпучил глаза, огромные белки быстро наливались кровью. Из прокушенной губы побежала струйка крови. Ларимма не выдержала и повисла на его руках, пытаясь отнять их от лица.

- Помоги мне, Чиптомака! Он же убьет себя!

Старик в нерешительности остановился. Убьет себя? А может быть, так будет лучше всем? В то же время, если Черная Луна так сопротивляется этому безобидному поступку, то что это должно означать?

- У-у-у!! - Салакуни запрокинул голову и чуть пошевелил локтями, сбросив Ларимму. - У-у-умираю!..

Резким рывком, будто вгоняя в живот копье, подобно окруженному врагами Н'гборо, он надел ожерелье. Металлический кругляш звонко шлепнулся о могучую грудь, последние золотые колечки скатились на землю. Не отрывая глаз от друга, Чиптомака присел и на ощупь собрал их.

- Ну что?! - пискнула Ларимма. - Ты жив?

- Жив, - очень спокойно ответил Салакуни и, опустив голову, посмотрел на грудь. - Черная Луна... Вы смотрели на нее, когда надевали ожерелье?

- Нет, - признался Чиптомака и Ларимма тоже удрученно покачала головой.

- Она очень красивая, оказывается. И вовсе не черная, а желтая, как луна. Поэтому ее так и называют. Вот только почему Черная?..

- Потому что мы видим ее черной, - предположил старик. - Что ты чувствуешь? Она тебя отпустила?

- Она меня... Да, она меня больше не трогает. Не обижает, - постарался выразить произошедшее Салакуни. - Она считает меня хозяином. Демоном!

Чиптомака сыграл на гуоле нервную трель. Хорошо это или плохо? Черная Луна больше не страшна, но ведь демону это не понравится, и белому человеку Кипауси - тоже.

- А если ты попробуешь его снять? - осторожно спросил он. - И-эмма, надо с этим разобраться.

- Ты с ума сошел, старик! - Салакуни дышал полной грудью и улыбался всеми зубами сразу. - Снять! Как бы не так! Ты не знаешь, что такое Черная Луна... Все, мы останавливаемся. Или, может быть, вернуться к тому оленю? Нет, далеко. Мы останавливаемся здесь, я лягу спать, и буду спать как великий герой, три дня и три ночи!

Старик и Ларимма переглянулись, оба нахмуривались, торопливо осознавая происходящее. Они уже и забыли, что Салакуни, предоставленный самому себе, отличается упрямством, но не умом.